30 марта 1814 года, совершив обманный манёвр, войска коалиции во главе с русской армией проникли в тыл армии Наполеона и подошли к Парижу. В городе царила паника: казаки атамана Платова обходили его с юга. Гарнизон Парижа составлял 40 тысяч человек. Из них 25 тысяч были кадровыми военными, небольшое число линейных пехотинцев и кавалерии, остальные — национальная гвардия. Пушек было много, порядка 200, но снарядов недостаточно. Ружейных пуль было всего на 2 часа боя. При взятии города пало 6000 человек: достаточно, чтобы предать Париж мести и грабежам. Но русские поступили иначе.
Местное население относилось к русским лучше, чем к Наполеону
Император Александр I издал строгие предписания не обижать мирных французов. Такая политика начала приносить плоды ещё до вступления армии в Париж.
Матвей Платов, атаман Донского казачьего войска, сообщал в донесении, что во время следования к городу Жуанвиль местные жители не оказывают никакого сопротивления и ведут себя вполне по-приятельски. Действительно, крестьяне приезжали на биваки и предлагали провиант, дрова и фураж для лошадей. И не только это: крестьяне сообщали русским о передвижениях противника! Таков был результат безупречной репутации русской армии.
«Мы со своей стороны делаем оным все приласкания, сходственные с выпущенными прокламациями, что они и беспритворно довольны, о неприятеле нашем объявляют поистине. Жалуются все вообще угнетением на своё правительство, бранят Наполеона и желают все мира». (Донское казачество в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии 1813–1814 гг.: сб. док. Ростов-на-Дону, 2012.)
Местные жители расценивали захват Франции как долгожданное освобождение от поборов и практически поголовного призыва здоровых мужчин на военную службу. Но дружеского и доверительного отношения к себе добились только русские. Декабрист Рылеев приводит слова одного из французских офицеров: «Я говорю с вами как с другом, потому что ваши солдаты и офицеры ведут себя как друзья. Ваш Александр – наш защитник и благодетель, но его союзники – настоящие пиявки».
Поведение русских в захваченной столице
По приказу императора войскам было выплачено жалованье за год в тройном размере, чтобы воины имели возможность развлечься, не причиняя ущерба парижанам.
Особенно непринуждённо вели себя казаки. Они расположились лагерем в городском саду на Елисейских полях, жгли костры и готовили себе еду, которую покупали у местных торговок, однако в прудах Фонтенбло выловили и съели всех карпов.
Казаки купались в Сене вместе с конями, как у себя на Дону, то есть чаще всего нагишом. Их биваки стали исключительно модным объектом. Сюда переместились все парижские художники. В моду вошли бороды и широкие ремни. Парижане обоих полов стекались к казачьим бивакам, чтобы полюбоваться на такую достопримечательность.
Старинный королевский дворец Пале-Рояль превратился в место сборищ офицеров — любителей азартных игр — и куртизанок. Генерал Милорадович проиграл здесь всё своё жалованье за три года вперёд. Здесь же на антресолях находилась ссудная касса. Деньги добывались просто: достаточно было принести записку от командира о том, что её податель – человек чести, который обязательно вернёт свой долг. Так описывал Пале-Рояль периода русской оккупации офицер А. Чертков.
Русские офицеры хорошо говорили по-французски. Один из них, уроженец Тобольска, впоследствии так рассказывал о первых контактах с парижанами:
«Проезжая верхом по каменному мосту… остановился я, чтобы спросить у проходящей мимо женщины, как называется этот мост и как мне проехать в Пале-Рояль; немедленно все идущие по мосту придвинулись ко мне… Женщины здесь говорливы, не застенчивы; всякая обращается непринуждённо, как будто давно знакома…
— Вы, сударь, немец? — спросила меня одна.
— Нет, сударыня, я русский, из Азии, из Сибири, — и возгласы умножились, как будто невиданный зверь находился перед ними.
— Да как же вы, сударь, научились по-французски?
— Для того, сударыня, чтобы не оставаться немым, когда случится встретиться с любезной француженкой.
— Monsieur fait des complimentes! (Месье говорит комплименты!)
— Monsieur est un officier! (Месье является офицером!) — и круг становился теснее. Один высокий мужчина… продрался ко мне и, взяв за руку, сказал:
— Мы очень рады, сударь, вашему прибытию, верьте этому. — Вы нас должны были ожидать, господа. — отвечал я.
— Мы не хотели остаться в долгу у французов за визит их в нашу Москву.
Лишь только я это вымолвил, как раздались многие «браво!», громкий хохот; женщины со своей стороны сыпали замечаниями: Monsieur est honnete! Monsieur est de bonne famille! (Месье учтив! Месье из хорошей семьи!) и прочее.
Православный молебен в захваченном Париже
Историк С. А. Сокуров рассказывает об удивительном эпизоде пасхального молебна в первые дни оккупации Парижа русской армией.
Враг, принёсший столько бед России, был побеждён в своём логове. В обычае европейцев было бы разграбить и сжечь его столицу, однако русское воинство во главе с императором поступило в корне иначе. Армия собралась, чтобы воздать благодарность Господу за эту победу.
10 апреля 1814 года, на православную Пасху, толпы народа заполнили площадь, впоследствии получившую название Place de la Concorde – площадь Согласия. На берегу Сены был установлен помост с алтарём. Вокруг выстроились войска. На помост поднялся русский император Александр I в сопровождении прусского короля и православных священников. Пехотинцы обнажили головы и опустились на колени. Кавалеристы опустили вниз свои сабли. Священники в золотых ризах начали торжественное богослужение. Зазвучали древние византийские мелодии и славянское пение.
Эффект от красоты службы и благочестия русских был настолько велик, что французы, забыв о своём католическом вероисповедании, прониклись величием момента.
«Мне было забавно видеть, как французские маршалы, как многочисленная фаланга генералов французских, теснились возле русского православного креста и друг друга толкали, чтобы иметь возможность к нему приложиться».
Это писал император Александр I в своём письме в Петербург.
Контраст между армией Наполеона в Москве и русской армией в Париже
Внезапно прорезавшееся отношение французских военачальников к православной святыне тем более невероятно, что армия Наполеона старательно разрушала и оскверняла православные храмы. В соборах Кремля были устроены конюшни, возле иконостасов расстреливали мирных жителей, Новодевичий монастырь чудом не был взорван при отступлении французов: одна из монахинь сумела добраться до подожжённого запала и потушить его.
Наполеон вывез из Италии великолепную коллекцию античных древностей. Александр I не разрешил возвращать её обратно. В Париже русские ходили по дворцам и музеям, но ни один экспонат от их рук не пострадал и не был вывезен.
Мало того, русским самим пришлось защищать от парижан исторические ценности: французы хотели снести поставленную в честь побед Наполеона Вандомскую колонну, но русские солдаты окружили её и не позволили этого сделать.
Светлейший граф Воронцов – герой войны и рыцарь чести
Уникальный случай, подобного которому не знает мировая история.
Одним из героев войны с Наполеоном был граф Михаил Семёнович Воронцов – кстати, потомок первого московского тысяцкого, соратника князя Даниила Александровича. В Бородинском сражении граф лично участвовал в рукопашном сражении и получил штыковую рану. При эвакуации из Москвы отказался вывозить имущество из своего дома и отдал транспорт для раненых, которых доставил в одно из своих имений: порядка 50 офицеров и более 300 низших чинов. Он вылечил их на свои средства, а каждого из выздоровевших солдат снабдил одеждой и 10 рублями. В 1814 году генерал-лейтенант Воронцов блестяще выдержал сражение против самого Наполеона – а это мало кому удавалось.
Именно этот человек был назначен командующим оккупационным корпусом в Париже.
Покидая Францию, Михаил Семёнович навёл справки о неуплаченных долгах своих подчинённых. Сумма составляла около 1,5 миллиона рублей. Воронцов продал одно из своих имений и расплатился с французскими кредиторами.
